И в Минске, и в Хабаровске, и повсюду на послесоветском пространстве группы, незаконно удерживающие власть над странами, надеются, что их признают, что с их властью согласятся, как с властью большевиков, что их будут считать настоящими "всамделишными" президентами, министрами, генералами, бизнесменами.

Читайте также Как "спецслужбы ЛНР" "украинских агентов" ловят

Угасание протестов – это еще не конец

Они видят, что против них ширится протестное движение, что пожар вспыхивает то здесь, то там. Но они все надеются, а вдруг людям надоест, а вдруг они испугаются, а вдруг устанут и вновь будет тишь да гладь. Воруй народное добро, фальсифицируй выборы, демонстративно трави или сажай за решетку немногих прозревших, а большинство все также будет хлопать глазами перед экраном телевизора, веря хорошо проплаченным агитаторам власти.

А этого всего больше нет, ни в Беларуси, ни в Хабаровске, ни в Куштау, ни в доках Владивостока, ни в Бишкеке – нигде.

Да, люди могут устать протестовать, но взгляды их от этого не изменятся.

Скорее наоборот. Поняв, что по-хорошему захватившие власть разбойники не уйдут, люди будут искать иные методы борьбы. Инициатива в их руках.

На какое-то время протест может уйти с улиц на кухни, чтобы при первой же слабине или ошибке властных разбойников, вновь выйти на площади с удесятеренной силой. Одновременно недовольство будет размывать защитников режима. Стоять на страже государства естественно для силовиков, а вот стоять на страже ненавидимой народом клики бандитов?

Понимание сути нынешней власти будет озарять ум все большего числа граждан, и вскоре режиму уже не удастся созвать достаточного числа сообщников на защиту. Все почти потихоньку исчезнут перед презрительным взглядом своих соседей, односельчан, коллег.

А почему же в большевицкое время не исчезли? Тут целый набор неповторимых факторов.

Обратите внимание! Окончательная победа белорусской оппозиции: как действует Лукашенко?

Во-первых, большевики лживо провозгласили популярную идею социальной справедливости в обществе, страдавшем от давней социальной несправедливости. Поэтому за ними пошли многие. О какой социальной справедливости могут говорить нынешние? К чему апеллировать? К Навальному?

Во-вторых, на первых порах большевики стали делиться награбленным с большей частью народа – прирезки земли крестьянам и т. п. Очень многие польстились и попали на крючок соучастия в грабеже. Эти не только не делились, но готовы были выдавливать последнее из ими же обворованных людей. И потому – всеобщая ненависть.

В-третьих, из этих, прельщенных и повязанных круговой порукой убийства, большевики формировали свои силовые структуры. Ныне нет ни прельщенных, ни повязанных кровью в таких масштабах, как нет и сотен тысяч убитых от руки чекистов. Нынешний силовой блок, в отличие от большевицкого, ненадежен и черпает свои силы в ностальгии по прошлому столетней давности, а не в надежде будущей счастливой жизни под солнцем мудрого вождя.

В-четвертых, нынешних вождей мало кто считает мудрыми полубогами. В них видят главарей шайки даже свои, а главарей меняют легко.

В-пятых, интернет в принципе уничтожил монополию на правду. Железный занавес сдан в металлолом в лихие 90-е вместе с медными проводами и высокоточными станками. Теперь каждый может черпать ту информацию, какую захочет. Революции ныне делаются не листовками, а телеграмм-каналами. И против них у властных бандитов оружия практически нет. Потому молодежь, живущая в мире цифровых технологий, вся против них, а стариков еще может дурачить Соловьев. Но много ли могут провинциальные старики, тоже лишенные достойных пенсий, медицины и всего прочего?

Поэтому надеяться на сдувание протеста – жалкий самообман власти.

Даже если на площадь вместо сотен тысяч станут выходить только десятки людей – ничего стратегически не изменилось. Оставшиеся дома не изменили своих мыслей и не растеряли своей ненависти к тиранам и своего самоуважения. Они просто остались, говоря партизанским языком, на тыловой базе, и обязательно выступят сами и приведут товарищей, когда наступит момент.

Интересно! Россия врет сама себе про Крым и Донбасс

А момент наступит скоро. В этом нет сомнения. Власть, которой никто не верит и которую никто не любит, долго существовать не может.