Москва продолжает настаивать на том, что все или подавляющее большинство жителей Крыма являются ее гражданами или, во всяком случае, подпадают под российскую юрисдикцию. Двойственность этого положения определяет источники, способы и масштаб сопротивления оккупации. Совокупность прав и свобод, называемая "правами человека", в такой ситуации фиктивна – в той же степени, что и по отношению к гражданскому населению на прифронтовых территориях.
Читайте также: В Крыму – не аннексия, там – террор, – Чийгоз
Российские спецслужбы унаследовали недвижимое имущество крымского управления СБУ, а так же ее структуры и личный состав, ее агентуру, базы данных и методологические наработки. Потому, если вспомнить характерные черты социополитической ситуации в Крыму накануне оккупации, особенно сектор межнациональных отношений и конфликтов, можно предположить, что эта преемственность "крымское УФСБ-крымское УСБУ" сохранится и в дальнейшем.
Совершенно очевидно, что направления работы украинских спецслужб, а так же милиции и прокуратуры, которые можно назвать этническими, "национальными", и сейчас составляют основную часть репрессивного давления УФСБ, причем они усилены более общей программой подавления противников оккупации как таковых. Крымскотатарское и украинское направления входят в более широкое поле предупреждения активности украинских и иностранных разведок на территории Крыма, которую Кремль понимает как крупный укрепленный военный комплекс. Политические цели крымскотатарского народа руководство России объединяет с целями украинских спецслужб, и потому понимает их как части обобщенной "антироссийской деятельности".
В "нулевые" годы в Крыму сформировалась политическая и экономическая элита – фактически интернациональная, но декларирущая "крымскую", "русскую" идентичность, – которая по отношению к Киеву проявляла сепаратистские и в ряде случаев ирредентистские настроения. Эта элита функционировала как эффективный посредник при распределении ресурсов спекулятивно растущего рынка крымской недвижимости. Крымские татары, которые претендовали на расширение своего политического влияния и заявляли свои права на землю, становились для нее конкурентами, но силовые методы в этой конкурентной борьбе использовались ограниченно и спорадически.
СБУ и прокуратура Крыма слабо реагировали на провокации, исходящие от политических партий пророссийского толка и группы пророссийских и православных политиканов. О последних мы сейчас с большой степенью уверенности можем говорить, как о видимой части действовавшей тогда российской агентуры.
С приходом к власти в стране Януковича и "донецкого клана" крымская ситуация изменилась. Крымские премьер-министры Джарты и Могилев отодвинули представителей "крымской" элиты от рычагов принятия решений. Межнациональные отношения в тот период связаны с заметной маргинализацией пророссийских политических групп и усилением Партии регионов, в то время как конфликтные эксцессы с участием крымских татар сместились в большей степени в "имущественную", земельную сферы.
С началом оккупации крымский аппарат СБУ усилился прибывшими из России кадрами, руководство сменили, а главное – его перестали стеснять украинским законодательством и европейскими практиками. То, что главой крымского УФСБ стал башкирский специалист по мусульманам Виктор Палагин, подтверждает антимусульманскую программу крымских спецслужб и объясняет беспрецедентную для Крыма интенсивность давления на неканонические исламские течения, прежде всего на "Хизб ут-Тахрир". Именно их Палагин преследовал в Башкирии и Марий-Эл. Аресты и обыски мусульман имеют выраженную ритмичность, и создается впечатление, что Палагин имеет календарный план квартальных и годовых посадок "крымских исламистов".
В доокупационные времена активность крымских татарофобов, даже таких, как Могилев, который был и главой крымской милиции, и премьер-министром, имела границы – их определяли независимые СМИ, общественные организации, представительства международных структур. В российском Крыму все эти силы ликвидированы. До 2014-го ФСБ действовала здесь как на вражеской территории, ее методами были провокации и создание искусственных конфликтов. Сейчас же они удерживают полностью подконтрольную территорию. Можно заметить, что пророссийские радикальные группы типа "казачьей сотни Храмова" куда-то исчезли, никакой заметной активности не ведут. Да и зачем нужны профессиональные провокаторы в "стабильном", "счастливо присоединенным" Крыму, где недовольными могут быть только те, кого назначили "исламистами" и "украинскими диверсантами"?
Автор: Ян Синицын. Источник: Крым.Реалии
Читайте также: Почему боевики "ЛНР" говорят о возвращении в Украину